Image: © Michael Molenda Парадоксально, но факт: 1 января 2009 года, то есть через шесть недель после того как FINMA (Швейцарская служба по надзору за финансовыми рынками) решила предоставить США имена некоторых клиентов банка UBS, было ужесточено уголовное наказание за нарушение банковской тайны. Статья 47 швейцарского закона о банках была пересмотрена: максимальный срок заключения, грозящий банковскому работнику, намеренно разгласившему данные о клиентах, был увеличен с полугода до трех лет. Максимальный штраф для лиц, совершивших это правонарушение по неосторожности, возрос с 50 000 до 250 000 франков. Но это – закон. А судебная практика заставляет сомневаться в желании строго его соблюдать: 19 января 2011 года бывший сотрудник банка Julius Baer, восемь лет работавший руководителем филиала банка на Каймановых островах и уволенный в 2002 году, был приговорен к восьми месяцам заключения условно за разглашение информации о клиентах банка. Прокурор требовал реального восьмимесячного заключения, хотя в принципе законодательство в подобных случаях предусматривает и гораздо более суровое наказание. Несколько дней спустя, 23 февраля, нечистоплотный сотрудник все же был помещен в камеру предварительного заключения за передачу списка из 2000 имен клиентов Julius Baer сайту Wikileaks. В случае с другим недавним делом (кража данных из банка HSBC), несомненно, уместно сослаться на статьи 271 и 273 швейцарского Уголовного кодекса, в которых говорится, соответственно, о предоставлении разведданных руководству иностранного государства и шпионаже. Но сначала нужно, чтобы завершился начатый прокуратурой процесс. Поскольку если бывший сотрудник банка Julius Baer – швейцарец, то бывший программист HSBC им не является: он француз, не имеющих тесных связей со Швейцарией, для которого возвращение в свою страну не имеет ничего общего с изгнанием. Этот случай особенно показателен, так как позволяет выявить все слабые места нынешней системы защиты банковской тайны. Во-первых, программисты часто нанимаются на работу не банком, а обслуживающими компаниями. Хотя они обязаны соблюдать банковскую тайну и контролируются FINMA, лояльность – не самая сильная их сторона, не говоря уже о корпоративной культуре. К тому же крупные банки, специализирующиеся на управлении частным капиталом, которые, как HSBC, образовались путем ряда слияний и поглощений, потенциально более уязвимы.
В самом деле, включение банка в покупающую его структуру влечет за собой перемещение данных, то есть подключение к процессу все большего количества программистов. А часть вовлеченных в него специалистов знают, что это – их последнее задание перед неизбежной реструктуризацией, которая последует за слиянием. Такие условия психологически вряд ли способствуют усилению чувства лояльности к банку... Конечно, в плане совершенствования компьютерных систем принимаются определенные меры для ограничения последствий возможных утечек, но ничто не говорит о том, что они повсюду соблюдаются столь же неукоснительно, как нам бы хотелось. Теоретически данные о транзакциях отделены от данных, касающихся самого клиента, информация о котором не указывается на выписках о различных операциях и транзакциях. В этом отношении мелкие банки, возможно, более надежны, чем крупные, притом что сохранение конфиденциальности становится маркетинговым аргументом для независимых распорядителей активами, например, структур, занимающихся управлением частным капиталом. Случается, что директор какого-либо учреждения такого типа держит у себя дома данные о клиентах на автономном компьютере, не имеющем внешних подключений. Если эта система жестко соблюдается – что имеет место далеко не всегда, хотя бы потому, что для клиента это означает дополнительные расходы, – она способствует значительному усилению безопасности хранения секретных данных. В доказательство приводится то давление, которое сейчас оказывается на Швейцарию, чтобы та предоставляла административную помощь – уже не обязательно на основании запроса, содержащего имя клиента и название банка, а просто при указании номера счета. Если Швейцария поддастся, теряет смысл весь механизм двойной информационной системы. Поскольку если достаточно всего лишь номера счета для того, чтобы запустить механизм административного сотрудничества, то меры предосторожности, принимаемые для максимального ограничения доступа к персональным данным клиента, становятся практически бесполезными. Именно так в действительности и может произойти в полном соответствии с материалами, опубликованными швейцарской прессой 6 февраля 2011 года. Спустя неделю Федеральный Совет заявил, что еще при получении «отмашки» из парламента он в принципе готов соответствовать новым требованиям ОЭСР. В середине марта парламентская комиссия разработала очень «швейцарский» способ уйти от решения этой проблемы. Да, заявила она, номера счета может быть вполне достаточно, но лишь тогда, когда любой запрос на официальное содействие будет сделан в строгом соответствии с процедурой, предусмотренной существующей системой налогообложения.
Даже сейчас, пока Швейцария еще не пошла на уступки в этом вопросе, требования, предъявляемые к компьютерным системам, и вмешательство различных ревизоров обесценивают эти меры предосторожности, хотя банкиры и не любят говорить на эту тему. Иностранные банки, например, стараются не упоминать о том, что периодически к ним наведываются представители надзорных органов из их собственных стран. Бдительность, проявляемая Швейцарией в отношении вхождения иностранцев в капитал банков, объясняется, помимо прочего, неизбежным наличием связей между материнской компанией и ее швейцарской «дочкой», в частности, когда дочерняя структура обладает статусом акционерного общества, то есть становится банком, находящимся в швейцарской юрисдикции. Но в эпоху глобализации надзор над деятельностью иностранных структур отрицательно воспринимается общественным мнением. В этой ситуации частные банки перестали принимать на работу только швейцарцев, проживающих в Швейцарии, а также стали нарушать и другие неписаные и начавшие устаревать традиции. Среди основных принципов, которых старались придерживаться, но совсем не стремятся афишировать, есть и нежелание швейцарских банков «пускать корни» в США. Как правило, частные банки Женевы не горят желанием открывать там свои филиалы. Они также воздерживаются от управления активами, принадлежащими гражданам США, даже в тех случаях, когда последние проживают за границей. В последнее десятилетие Credit Suisse и UBS развили большую активность на рынке США, отказавшись от своей политики «географических ограничений» 1990-х годов. В результате эти солидные швейцарские финансовые институты столкнулись с бесчисленными судебными разбирательствами. Наконец, в марте 2011 года проживавший в Нью-Йорке гражданин России Игорь Потероба, бывший исполнительный директор UBS Securities LLC, был приговорен к 22 месяцам тюрьмы за продажу инсайдерской информации в сфере слияний и поглощений.
Потероба делился конфиденциальной информацией со своим земляком, теперь уже бывшим сотрудником чикагского банка Northern Trust Bank Алексеем Ковалем (сейчас он тоже за решеткой). Третьему русскому «пользователю» инсайдерской информации, которому также грозил арест, удалось увернуться от длинной руки американского правосудия. Для целой категории клиентов, чьи авуары не превышают нескольких миллионов франков, лучший способ гарантировать неприкосновенность банковской тайны – это стараться производить как можно меньше операций, в частности, не осуществлять перевод средств за границу, при котором требуется указывать имя отправителя. Такой необходимости можно избежать лишь спрятавшись за некой оффшорной структурой, созданной в юрисдикции, где отсутствуют жесткие требования к идентификации клиента. Но это стоит недешево, так что этот вариант может вскоре стать привилегией богатых людей, то есть клиентов, в управлении которых находятся суммы, превышающие 20–25 миллионов. Если у вас меньше денег, держать незадекларированные авуары в Швейцарии может стать проблематично, если только речь не идет о сберегательном счете «на черный день». Правда, пример иранских клиентов (см. врезку) способен заставить клиентов из некоторых стран пересмотреть свою точку зрения. Однако говорить об этом еще рановато. Хотя трудности, с которыми сталкиваются иранцы, проживающие в собственной стране, при переводе средств, объясняются действующим режимом санкций, они не в меньшей степени подчинены и более общему правилу. В самом деле, банк обязан задержать начало операции по переводу средств, если у него есть основания полагать, что они могут фигурировать в запросе на получение юридической взаимопомощи от иностранного государства. Однако банки пока успешно уходят от предусматриваемого в рамках борьбы с отмыванием денег обязательства в превентивном порядке блокировать биржевое поручение на основании одних лишь подозрений в том, что данная операция, возможно, осуществляется инсайдером. Технические проблемы, которые повлечет за собой это обязательство по блокированию средств и выдаче информации о клиенте соответствующей службе по связям с общественностью в структуре Бернской федеральной администрации, просто несовместимы с оперативностью, которая требуется при заключении биржевых сделок.
Зато как только операция завершена, банк может задержать перевод средств, вырученных от продажи акций, в другую структуру или даже их зачисление на счет клиента. Даже в отсутствие запроса на получение взаимопомощи он может таким образом прервать отношения с клиентом, если подозрение в том, что данная операция, возможно, осуществляется инсайдером, будет достаточно сильным. В этом смысле ощущается нехватка инструментов, позволяющих устанавливать некие факты, касающиеся отдаленных рынков, тем более что в распоряжении банков для этого есть всего три базы данных: две платные, а третья – не что иное, как Google. В эпоху интернета старая поговорка «хочешь жить счастливо – живи тихо» становится как никогда актуальной. В противном случае, клиент может очень быстро перейти в категорию «требующих повышенной бдительности» в соответствии с законом об отмывании денег и постановлениями о его применении. В этой сфере недавно, со вступлением в Швейцарии в силу (1 февраля 2011 года) закона об авуарах незаконного происхождения, были ужесточены нормы и правила, касающиеся «политически уязвимых лиц». Этот закон применяется в особых случаях, когда речь идет об авуарах политического деятеля государства, которое не располагает необходимой инфраструктурой для подачи запроса о взаимопомощи в требуемой юридической форме. Поэтому именно на этот закон немедленно сослались для того, чтобы блокировать счета Дювалье (бывшего гаитянского диктатора). Десять дней спустя, менее чем через час после падения Мубарака, произошло замораживание его счетов, подтвердившее политическую решимость со стороны Берна.
КЛИЕНТЫ ИЗ ИРАНА В ЛЕГКОЙ ПАНИКЕ Хотя меры в отношении авуаров бывших руководителей стран, которые следует считать диктатурами, сами по себе не вызывают беспокойства у клиентов швейцарских банков, того же нельзя сказать о способе применения санкций против Ирана, одобренных 19 января 2011 года. Швейцария и так с февраля 2007 года соблюдала санкции, введенные ООН. Однако на этот раз речь идет о более жестких мерах, на которых настаивали Соединенные Штаты и Евросоюз. Находясь под сильным давлением, Швейцарии было сложно отказаться к ним присоединяться, но на самом деле меры, объявленные 19 января, достаточно умеренны. Клиенты из Ирана должны запрашивать разрешение на перевод средств на сумму, превышающую 50 000 франков. В случае перевода суммы от 10 000 франков достаточно простого уведомления. Банкам, у которых еще остаются иранские клиенты (а таких немного), приходилось проявлять немалую выдержку до тех пор, пока Государственный секретариат Швейцарии по экономике (SECO) не разослал соответствующие разрешительные бланки, датированные 4 февраля. До этого у многих иранских клиентов и курировавших их работников банка могло сложиться впечатление, что все иранские счета в швейцарских банках заморожены. В некоторых случаях клиенты получали отказ в переводе средств на сумму менее 10 000 франков или не могли провести продажу акций, после чего они намеревались перевести свои авуары в более гостеприимные страны. Речь в данном случае идет об относительно мелких клиентах, чьи счета вШвейцарии были скорее неким «страховочным резервом». Может показаться парадоксальным их желание перевести эти накопления в страны ЕС (в одном из случаев речь шла о Лондоне). В более долгосрочной перспективе встает вопрос о том, в какой степени положение этих иранских клиентов, которые, как правило, не связаны с тегеранским правительством, сможет служить прецедентом. Ответ будет отчасти зависеть от позиции SECO, обладающего, согласно постановлению от 19 января, нелегкой привилегией управлять принятием решений о переводе средств или его запрете.
