В 1946-1966 гг. Леонид Жданов, как и его родной брат Юрий, был солистом Большого театра. Он был партнером Улановой, Семеновой, Плисецкой и Стручковой. Его партии в "Лебедином озере", "Спящей красавице", "Раймонде", "Бахчисарайском фонтане" стали классикой русского балета. Однако травма колена заставила артиста покинуть сцену. Леонид Тимофеевич стал преподавателем хореографического училища Большого театра - так называлась тогда нынешняя Академия балета. Вот уже более сорока лет он преподает классический танец. И вот уже пятьдесят лет не расстается с фотоаппаратом. В его объективе - балет Большого театра.
Как признанный мастер художественной фотографии Леонид Жданов опубликовал 18 фотоальбомов, иллюстрировал десятки книг, в том числе, две самые известные в России книги академика Лихачева, с которым они дружили. Мы сидим у Жданова дома в Сокольниках, и я листаю его альбомы, не в силах оторваться от этой строгой, черно-белой летописи русского балета. Леонид Тимофеевич показывает мне свое главное богатство - крупнейший в мире частный архив снимков, посвященных академическому танцу. Здесь у него собраны уникальные свидетельства расцвета русского классического балета второй половины XX века. Портреты великих танцоров, хореографов, композиторов и дирижеров. На контрольных отпечатках можно увидеть в танцклассах, во время репетиций и на премьерах великих балетмейстеров - Голейзовского, учителя Леонида Жданова, и Григоровича, солистов Большого Васильева и Максимову, его учеников - Бессмертнову, Лавровскую, Миронову (сейчас она - ректор Академии балета), Гордеева, Годунова. Но главная героиня его фотоэпопеи - это его партнерша по "Лебединому озеру" и другим балетам Майя Плисецкая, которой он в свое время посвятил целый альбом. "У меня здесь около 450 тысяч систематизированных негативов, - говорит он. - Я думал, что это все никому уже не нужно. Но нашелся хороший человек, мой приятель и спонсор Игорь Юрьевич Жигачев. Он заставил меня, уговорил сделать выставку. Поначалу я отказывался. Но он у себя на фирме выделил для меня специального человека, с которым я должен был заниматься. Он сидел за компьютером, а я говорил ему, что нужно делать с моими негативами. Я никогда бы сам такую выставку не сделал. Жигачев подарил мне ее к моему 80-летию…" Компьютерная техника действительно дала старым снимкам новую жизнь. Жданов быстро ухватил ее возможности и вышел далеко за рамки классических жанров фотоискусства - объединяя свои фотографии в диптихи, триптихи и коллажи. И каждый снимок он сопроводил своей подписью. Получился целый сборник небольших эссе о том, что хотели сказать своим танцем герои его снимков.
Как-то мне попался в руки изданный в Англии учебник академического танца, написанный Леонидом Ждановым. Даже в рисунках, приведенных в нем, удивляешься великим возможностям человеческого тела, которое способно говорить на языке танца. В фотографиях Жданова видишь все эти балетные па: прыжки, пируэты (pirouette), заноски, фуэте (fouettes), глиссады (glissade), поддержки, арабески (arabesque), кабриоли (cabriole), батманы (battement), паде-буррэ (pas de bourree) или бег на пальцах, круазэ (croise), виртуозные вращения, жете (jete), плие (plie), аттитюды (attitude)... Удивительная грация Максимовой и виртуозность Улановой в сочетании с академизмом строгой пластической гармонии классической хореографии оживляют всю эту технику в фотографиях Жданова, за которыми я уверен, будут охотиться балетоманы. Ну, есть же люди, которые млеют не только от балета, но и от особой его атмосферы, от этих туник, "пачек", пуантов… "В 1908 году, - говорит Леонид Тимофеевич, - Михаил Фокин поставил спектакль "Шопениана". Там нет никаких виртуозных приемов. Ни круазе, ни пируэтов, никаких прыжков, никаких акробатических движений.
Там была музыка и танец. И вот уже 100 лет весь мир танцует эту "Шопениану". А спектакли, сделанные на потребу вкуса, давно погибли. Все-таки красота никогда никуда не пропадет. Она вечна. Балет - это как симфония. И она живет 100 лет. А все спектакли, в которых Таня любит Машу, а Маша любит Валю и т.п., - они уже сходят. Драма балета в том, что сейчас эпоха немного другая. Это не значит, что стали хуже танцевать. По-другому стали танцевать. Как в спорте что ли. В современном балете стремятся к тому, чтобы человек увидел на сцене всяческие кульбиты, кабриоли, бесконечные баллоны, элевацию, выворотность и т.п. Да, это возбуждает, как они говорят, как допинг. Но такой балет нам не нужен".
Вы учите своих учеников академическому танцу. Но и балет не стоит на месте… Да, мои ученики, они все для меня - мои дети, не будут у меня танцевать, как танцевали во времени Петипа. Так было в 30-е годы. Отчасти - в 50-е, 60-е, 70-е. Но сейчас все это пошло в другую сторону. У меня танцуют хорошие мальчики. Буданов, мой ученик, танцует уже в Большом театре. Саша Волчков - хороший мальчик. Девочек у меня много. Осипова молодая. Бессмертнова, Лавровская, большинство танцующих в Большом - это все мои дети, мои выпускники. У них один стиль, один почерк нашей школы. А в театре они уже развиваются, но в том же ключе. Это не означает, что я против поисков и эксперимента в балете. Но не нужно все переносить в Большой театр. Надо брать только лучшее. Вот, например, "Серенады" Баланчина ввели в репертуар Большого. Замечательный спектакль…
Когда вы начали снимать в Большом театре? До 1953 года нельзя было снимать. И не только снимать, нельзя было фотоаппарат в театр вносить. Режимный был театр. Там часто бывал Сталин, члены Политбюро. Кстати, он побывал в Большом едва ли не накануне своей смерти. Три года назад мне позвонила Майя Плисецкая. Ей Рой Медведев рассказал, что Сталин в последний раз был в Большом театре 28 февраля 1953 года. Как раз в тот вечер мы танцевали с ней вместе в "Лебедином озере". Но, конечно, мы не знали, что Сталин был в театре. А позже вечером у него случился инсульт…
В балете вашим учителем был Голейзовский. А в фотографии? Был в Париже такой замечательный фотограф - Бессон Картье. Однажды, посмотрев его альбом, я понял, как нужно снимать. Картье я считаю своим учителем фотографии. Это замечательный мастер.
Фотография - это искусство или ремесло? Фотография, на мой взгляд, никакого отношения к искусству не имеет. Увидеть и щелкнуть - это еще не создать. Конечно, не каждый имеет право брать фотоаппарат и снимать балет. Нужно хорошо знать, что такое пластика, что такое образ, композиция. Вот почему я на выставке в "Галерее на Солянке" сделал к своим фотографиям расширенные текстовки. Это, как перевод с иностранного, ведь не все понимают язык танца.
В июне 2007 года ему исполнилось 80 лет. Вроде бы, тот возраст, когда, как говорится, пора подумать о Боге. Но он неуемен. "Когда мы закончили работу над моей фотовыставкой, я сказал Жигачеву: "Ну, это точка". Но он говорит: "Нет, это запятая. То, что здесь есть, нужно переводить на диски. А то скоро может все пропасть, потому что портятся негативы". Приходится впрягаться и в это дело. Это дало мне новый стимул к жизни. Планов творческих у меня теперь не счесть". И вот один из них будет реализован уже этой осенью - в Москве открывается выставка Юрия Жданова, посвященная его учителю Голейзовскому.
