В Европе каждый обладает свободой вероисповедания, при этом никто – ни христианин, ни мусульманин, ни иудей – не может диктовать государству и общественным институциям правила поведения в обществе, in foro externo, или же какие именно религиозные чувство должны уважаться. Государство и общественные институты руководствуются действующими законами, принятыми законодателями, которые были избраны гражданами в ходе демократических выборов. Мусульмане в своих странах должны быть послушны воле Аллаха и Пророка, без учета политической системы.
Однако когда они попадают в Европу и хотят здесь жить, они должны подчиняться существующим демократическим порядкам. Демократия – это власть большинства, которая, конечно, должна учитывать права меньшинств, что зафиксировано в конституции. Права религиозных меньшинств уважаются в Европе, и к этому Европа пришла после двух мировых войн и борьбы за мировой порядок. С конца Второй мировой войны и принятия новых демократических конституций и юридических установок политическая система в Европе, которую мы называем либеральной демократией, является моделью, воспринимаемой большинством неевропейского мира как образец для подражания. Поэтому Европе не нужно постоянно извиняться перед остальным миром, хотя такие настроения и распространяются по Ближнему Востоку, а иногда и в самой Европе. Некоторые европейцы считают, что "мы сами виноваты в исламском терроризме", и нам следует "искать пути, чтобы убедить преступников изменить свое поведение". В действительности никто не знает ответа на вопрос, откуда берется эта страшная агрессия и ненависть исламистов. Исторически можно доказать, что роль Запада в ситуации, в которую попали исламские страны, гораздо меньше, чем обычно утверждают, а главный вопрос состоит в том, как исламисты трактуют ситуацию и как ее интерпретируют.
Колониальное прошлое Европы не является основной причиной исламского терроризма Дело в том, что некогда исламский мир сам создал колониальную империю, простиравшуюся от границ Индии до западной части Европы. Это империя постепенно распадалась под воздействием ряда факторов, созданных различными как неевропейскими, так и европейскими державами. Многие представители исламского мира не могут с этим смириться и постоянно вспоминают ушедшее славное прошлое. Если мы обратился к европейской истории, можно вспомнить слова Йозефа Шумпетера, который еще в 1919 г. на примере британского империализма сказал, что империализм существует тогда, «когда появляются предпосылки для максимальной экспансии, не имеющей определенной цели, и которая переходит все очерченные границы» (кстати, это прекрасно характеризует новый российский империализм во главе с президентом Путиным, пусть он и говорит «только» о восстановлении Советской империи). В книге Джона Хобсона «Империализм» (1902) сказано, что за любым империализмом стоят экономические интересы. Если мы взглянем на традиционный исламский империализм, то увидим, что у него на первом месте стоял религиозный момент, а на втором – экономический, то есть расширение рынка рабов. Для всех типов колониализма была характерна уверенность в том, что они являются носителями некой высшей цивилизации – британской, исламской или иной.
Нам следует исходить, прежде всего, из того, что в исламе царит культ прошлого, которое идеализируется, дабы постоянно служить образцом для подражания. Вне зависимости от того, в какую эпоху и в каких условиях живет мусульманин, он должен выполнять свое главное предназначение, следующее из Корана, – при любых условиях бороться за чистоту веры и ее распространение по миру. В эпоху, когда Коран появился и начал распространяться по византийскому и персидскому миру, это был необходимый императив. Период первых калифов был временем, когда в результате мощной экспансии появилась исламская империя. Сегодня ситуация принципиально иная. Единой исламской империи уже давно не существует, и она никогда не будет восстановлена, поскольку ислам представляет собой уже не единое религиозное и политическое движение, а целый ряд направлений, безжалостно воюющих между собой. При этом каждый из них использует свою трактовку священных текстов и законов, появившихся в период возникновения ислама.
Однако сегодняшний мусульманин не задает и не может задавать себе основной вопрос: "Что есть чистая вера, кто обладает ее знанием, и может ли он отличить ее от веры "нечистой", фальшивой или даже еретической?"
Лишь исламисты убеждены, что знают единственно верную форму веры и поэтому имеют право стирать с лица земли ее оппонентов и врагов. Источником их веры служит не только Коран и сунны, но, как в случае с салафитами, также рассуждения набожных мусульман, так наз. салафов, в период первых трех поколений существования ислама. Кроме того, они убеждены, что против их святой миссии составлен заговор, что их всегда унижали и подавляли, и что так будет происходить и дальше, если они не выступят против этого со всей решимостью. Эти настроения превалировали и превалируют, вне зависимости от времени и места и без учета реальных фактов. Например, первые фундаменталисты так прореагировали на захват монголами Багдада в XIII веке, о чем вспоминают по сей день. Другие вспоминают о колониализме XIX века, прежде всего британском и французском, оставляя в стороне тот факт, что большинство арабских мусульманских стран входило в колониальную Османскую империю, распавшуюся после Первой мировой войны, последствия чего мы можем наблюдать и в наши дни. Кстати можно заметить, что основатель турецкого государства Кемаль Ататюрк всегда подчеркивал, что турки – не арабы с их "верой слабаков". После распада Османской империи в конце Первой мировой войны большинство арабских стран, кто раньше, кто позже, попали под власть местных военных диктатур, которые никак не поддерживали модернизацию. После Второй мировой войны ряд из них сотрудничал с СССР, откуда они получали средства и методы милитаризации. Так, военная верхушка Ливии, Сирии, Египта проходила обучение в Военной академии им. Фрунзе в СССР, где училось большинство представителей советского генералитета. Это участие СССР в строительстве секулярных диктатур в арабском мире до сих пор замалчивается, а всю вину за неправильное развитие арабских стран сваливают на США. Разумеется, и Штаты в период "холодной войны" тоже поддерживали некоторые диктаторские режимы, но если они еще где-то это и делают, то подвергаются жесткой критике.
Эрнест Геллнер и Эрнест Нолт называли исламизм после фашизма и большевизма "третим основным фактором, противостоящим модернизации". Сегодня он вышел на первое место. Под модернизацией мы можем понимать, помимо прочего, ключевую роль разума в политических и общественных процессах, личные свободы, включая свободу мышления и выражения мыслей, гарантирование государством гражданских прав, для чего важно отделять государство от церкви, и ряд других принципов, которые, например, Роберт Даль обозначает термином "полиархия". Тут не подразумевается, что арабские государства и общества должны следовать по пути европейской модернизации, а лишь указывается, что отказ от этих принципов является живительной почвой для исламского терроризма. Трагично, что многие европские гуманисты и либералы сами придумывают виновных в "клевете на ислам", вместо того чтобы изучать исламизм и подумать, отчего он так опасен для евроатлантической цивилизации. Типичной была ситуация, когда после убийств в парижском издательстве "Шарли Эбдо", устроенных исламистами, некий католический интеллектуал, вместо того чтобы промолчать, начал объяснять, что убитые "частично сами виновны в своей смерти". Следует, однако, искать в прошлом и настоящем причины, которые приводят тысячи молодых мусульман к тому, что они убивают или готовы убивать невинных людей.
Разумеется, убийство невинных противоречит основам любой религии, но сейчас нам известно, что иногда такое происходит в рядах мусульман. И нам следует нарисовать портрет современного преступника, чтобы эффективно с ним бороться. Никто не рождается преступником, однако им становится. И если он совершает преступления во имя ислама, сложно потом говорить, что он с исламом не имеет ничего общего. Что-то общее у него все же есть.
Терроризм имеет определенную зависимость от сути ислама Ислам никогда не был учением любви и всепрощения, но учением насилия, экспансии, завоевания и уничтожения реальных или воображаемых противников. Об этом свидетельствует его история, но главным остается вопрос, почему именно сегодня, т.е. в конце XX и начале XXI века, должно погибать столько людей только потому, чтобы пара душевнобольных фанатиков могло радостно прокричать "Аллах Акбар"?
Если использовать рассуждения Карла Шмитта о политической сфере, в которой все действие основано на противопоставлении друг-враг, можно сказать, что именно такой принцип превалирует в исламском подходе к политике. Много лет назад немецкий политолог Гвидо Штайнберг написал работу, в которой разделил исламский терроризм на две фазы. Первая была направлена на свержение местных коррумпированных режимов в арабских странах (так наз. "близкий враг"), но потерпела крах. Затем появился так наз. "далекий враг" – США и Запад – который поддерживал местные диктатуры. Спустя 10 лет после выхода указанной книги можно однозначно констатировать, что исламский терроризм снова направлен, главным образом, на "внутреннего врага", поскольку ИГИЛ воюет, прежде всего, с местными арабскими режимами в Ираке и Сирии и занимается "неверными" в исламе. Таким образом, исламский терроризм – не однонаправленное движение, а переменная, реагирующая на события на Ближнем Востоке, которая появляется всегда там, где происходит ослабление существующего режима и можно принять участие в событиях.
Такая ситуация сложилась в Ираке, где сунниты чувствовали дискриминацию со стороны шиитского правительства, и в Сирии, где преступный режим Асада, исходящий из шиитского религиозного направления, уничтожал, главным образом, суннитскую оппозицию. Все это давало уникальный шанс исламским террористам.
В целом, арабский мир пребывает сейчас в невероятной стагнации, неподвижно обращенным к своему "сакральному прошлому", где исламисты чувствуют себя лучше всего. Его идеологи произвольно трактуют события первых десятилетий существования ислама, выдавая это за некий пример для подражания.
Рудольф Кучера, председатель Панъевропейского союза Чехии
©Rudolf Kučera
translation©Katerina Aizpurvit
